Пять имен мальчиков и пять девочек, итого десять. Аккуратные томики цвета апельсина с черной марроканской наклейкой-марочкой на боку. Девочки тоньше, мальчики потолще. На обложках резвятся черные детские силуэты. «Фрай представляет».

Антология — вещь благодарная, их выпускают во множестве, от собрания средневековых медицинских трактатов до отчетных сборников литературной студии имени табачной фабрики «Пегас». Бывают антологии вроде школьных альбомов: вот мэтр, вот первые ученики, вот по­плоше, а самых отъявленных лоботрясов причесали, как могли, и запихнули в третий ряд. Бывают антологии-гербарии, школьные хрестоматии, где шелестят классики, засушенные заживо или посмертно, кому как повезет. Бывают антологии — как черешня с рынка: липкая, сочная, попадается битая, иная с гнильцой, зато много, вкусно и дешево. Казалось бы, что проще: насыпь чуточку известных имен, перемежи их никому не известными, для аромата подбавь концепции, декорируй добротным предисловием — и кушать подано. Но, продолжая кулинарные сравнения, повар Карлик Нос сделает царское блюдо, а кухарка, управляющая государством, — пресную похлебку.

Макс Фрай — личность сложная, потому что хитрая. И за долгие годы научился главной хитрости любого великого хитреца: для подавляющего большинства самое непостижимое в этом мире — это простые вещи. Люди нипочем не желают верить, что ларчик, сработанный искусным потайных дел мастером, иногда открывается без всякого секрета. Им непременно надо его взломать, придумать тайный код, обнаружить двойное дно. А ларчик просто открывается, и все тут, секрет в нем самом.

Когда составляют антологии, самое главное — подобрать стержень, на который нанижутся рассказы.

Основная идея Фрая — детская игра, ладошкой по мячу. Я знаю пять имен мальчиков.

В чем плутня? В том, что это не абстрактные имена, а вот они, люди, конкретные, живые. Теперь их знают все, а раньше и не знали. Якорь поставлен, запомнили накрепко. И ведь не врет издатель: вот два тома по пять авторов, платите в кассу. Двухтомник-андрогин.

В среде литературных критиков к сетевой литературе было принято относиться с пренебрежением, отразившемся в термине «сетература». Дескать, это не искусство, а так, любительщина, интернет-золушка без имени, связей и послужного списка. Чем конкретно отличается литература от сетературы, строгими ревнителями чистоты литературных рядов так и не установлено. А теперь, когда «пришлые» авторы попали на бумажные страницы, уж и вовсе ничего не понять. Кроме одного:  меня, читателя, осыпали счастьем и подарили весь мир и новые коньки в придачу. Я жду продолжения игры.

 

 

 

Читатель: Откуда вы берете такую прорву прекрасных людей?

Макс Фрай: Понятия не имею, честно говоря. Ветром приносит, наверное, не все же ему уносить.

 

Читатель: И что, они вам все нравятся, такие разные?

Макс Фрай: Ну да. А что тут странного? Боюсь даже вообразить человека, которому нравится только что-то одно (и все на это «одно» похожее),  о чем бы ни шла речь. Кошмарный монстр.

 

Читатель: И что, вы всех лично знаете? Это ваши друзья?

Макс Фрай: Нескольких авторов я (теперь уже) знаю лично; при этом почти все знакомства, кроме, пожалуй, двух совсем уж старинных дружб, начинались именно с текстов. То есть да, сперва я с интересом читаю тексты, а какое-то время спустя обстоятельства складываются так, что знакомлюсь с автором. Не то чтобы это мой жесткий жизненный принцип, просто с тех пор, как рукописи стали выкладывать в Сеть вместо того, чтобы гноить их в пресловутом столе, начинать знакомство с взаимного чтения становится более-менее общепринятой практикой. И хорошо. Кстати, мой опыт показывает, что автор все же равновелик собственному тексту. Я не знаю ни одного интересного мне автора, личное знакомство с которым заставило бы меня пережить разочарование. Автор, конечно же, лишь инструмент, сам по себе он ничего не значит, но из ржавой трубы чистая вода не течет, вот об этом важно не забывать. Думаю, в итоге я когда-нибудь перезнакомлюсь со всеми авторами своих сборников. Препятствуют этому, собственно говоря, только пространство да время, а больше, кажется, ничего.

 

Читатель: А почему вас там нет? И если б были — в каком из томов оказался Макс Фрай?

Макс Фрай: Включать в сборник «Пять имен» собственную короткую прозу было бы, мягко говоря, странно. Одна из задач двухтомника — познакомить читателя с более-менее новыми для его слуха именами. А мое имя уважаемый читатель с грехом пополам уже выучил, не стоит мучить его повторением пройденного. Кроме того, короткой прозы у меня уже набралось на целую отдельную книжку, и в таком виде она уже давным-давно шляется по чужим книжным полкам. Поэтому Макса Фрая не было бы ни в одном из томов ни при каких обстоятельствах. Но если вас интересует теоретическое решение гендерной задачи, мое место, разумеется, во втором томе — имя есть имя.

 

Читатель: Одних авторов много-много, а других мало-мало. Почему?

Макс Фрай: Наверное потому, что одни пишут быстро-быстро, а другие медленно-медленно.

 

Читатель: Это такое ловкое пользование служебным положением — издавать книги по своему вкусу таким большим тиражом?

Макс Фрай: Да, конечно. Только «служебное положение» тут наверное все же ни при чем, потому что я, строго говоря, не занимаю никакой должности в издательстве «Амфора». Это скорее ловкое использование собственной популярности. Мне очень не нравится ходить в любимчиках у публики и слышать, как мое распрекрасное имечко называют «торговым брендом», но поскольку публика в этом совершенно не виновата, она может получить в качестве извинения разного рода бонусы. В частности, прекрасные книги, составленные по моему вкусу (самому вкусному в мире, разумеется).

 

Читатель: А кто из десяти самый-самый-самый любимый? (Читатель жадно блестит глазами и ждет откровений.)

Макс Фрай: У меня голова и сердце иначе устроены. У меня нет вообще ничего «самого любимого» — ни города, ни книги, ни музыки, ни человека, ни ботинок. Ответом на всякий вопрос о «самом любимом» будут очень (или не очень) длинные списки любимых в равной мере вещей, людей и явлений. Двухтомник «Пять имен» — тоже своего рода список любимых авторов, не очень длинный, и то хлеб.

 

Читатель: Сады магического реализма — это английский сад или французский? То есть «так само идет» или «не даем другой возможности»?

Макс Фрай: Конечно «так само идет». «Не даем другой возможности» — совершенно неприемлемая для меня концепция. Я так ставить вопрос не могу, не хочу да и не умею. Впрочем, «французские сады» из нас растит судьба, нравится мне это или нет. Но это уже совсем другая история и ответ на иной какой-нибудь вопрос.

 

Читатель: Эти люди нужны литературе или литература нужна этим людям?

Макс Фрай: Для меня это слишком абстрактный вопрос. Хотя бы потому, что употребляя слово «литература», разные люди имеют в виду очень разные вещи. Скажем так. Я не сомневаюсь, что тексты этих авторов нужны некоторым читателям. И я думаю, что авторам, мягко говоря, не повредит наличие некоторого числа понимающих читателей. Для меня это необходимая и достаточная мотивация.

 

Читатель: А не стыдно заставлять серьезных людей играть в свои игры? Покупают книгу, прислушиваясь к советам солидного издательства и глядя на солидный двухтомник. И оказывается, что уже в игре. И с удовольствием играют, что самое обидное.

Макс Фрай: (Флегматично.) Это вы меня так хвалите.

 

Читатель: А большие литераторы не злятся, что их не берут в игру?

Макс Фрай: А кто такие «большие литераторы»? Мои вроде как тоже не шибко мелкие. Крупные, отборные, сочные, хоть сейчас в корзину. А если серьезно, я не знаю, кто на меня злится, а кто нет, это дело темное. Зато точно знаю одно: если большие мальчишки во дворе играют в войнушку, а тебя не принимают, тут не сопли нужно размазывать по лицу и не маме жаловаться, а затеять свою игру, да такую интересную, чтобы большие мальчишки сами пришли проситься, ну или хоть злиться начали, сопли мазать и маму звать. Очень простой метод, но он работает всегда и во всем.

 

Читатель: Куда пойти учиться на писателя-провокатора?

Макс Фрай: Вопрос наверное не по адресу — какой из меня провокатор? Я не провокатор, а скромная «прелюдия для лучших игроков» как максимум. Но если предположить (теоретически), что вопрос все-таки по адресу, тут надо учитывать, что я во всем самоучка и присоветовать могу соответственно. Разумеется, не всем людям такая метода подходит, но тут уж ничего не попишешь.

 

Читатель: А как бы выглядели «пятнашки» от Макса Фрая?

Макс Фрай: Ой. Если речь идет о сборнике рассказов, составленном по принципу игры «пятнашки», можно было бы сделать замечательную штуку. Собрать авторов, расположить их в произвольном порядке (тут без священного метода тыка не обойтись), предложить, чтобы каждый задал тему для рассказа следующему, и поглядеть что будет. Вот прямо не знаю, хоть все бросай и делай, так мне эта идея сейчас нравится.