RE:АКЦИЯ (Неофициальный сайт) :: Покажи рот как ты это делаешь?

Все началось с раздолбанной шипучей кассеты, лет восемь назад. Среди хардкора, панка и прочей маргинальной дребедени затесалась пронзительная, трагическая, почти физически ощущаемая песня «Стежки-дорожки», которую пела маленькая девочка с крестьянским именем Пелагея... Сегодня группа «Пелагея» прочно держится в рок-чарте «Нашего радио». Вроде бы прорыв, но впечатление сложное. Будто к сковородке Tefal приделали деревянную ручку, расписанную под хохлому. Ау, Пелагея! Что же ты делаешь?

— Слушай, ты не боишься свалиться в какой-нибудь сувенирный китч типа Zdob Si Zdub?

— Про «здобов» ничего не могу сказать. Давно не бывала на их концертах. То, что мы у них видим, — это какой-то компромисс. По телевизору и радио ведь только компромиссные варианты крутят. Фолк стал модным трендом совсем недавно, а мы этим занимаемся уже больше десяти лет. Поэтому хочется верить, что мы имеем о нем некоторое представление. К тому же мы стараемся делать такую музыку, чтобы самим было приятно слушать. Надеюсь, это и удержит — от того, чтобы «свалиться».

— Два года назад ты говорила «Re:Aкции», что рок — это доступная музыка, и этим она тебя привлекает. Но ведь попса еще проще, а с твоим вокалом там можно такого понаворочать…

— Проще, да. И тем самым скучнее. Мне не нравится. Я поп-музыку даже не слушаю. А рок-музыка интересна. В ней я ощущаю себя более органично.

— И все-таки меня тревожит резкий контраст между твоим альбомом двухлетней давности и тем, что ты делаешь сейчас. Там были такие пронзительные аранжировки, драматичные настроения… невероятный органический сгусток. А тут вдруг рок появился, инструменты электрические... Зачем?

— Все меняется. У нас больше нет, например, баяниста. Он погиб… Сейчас у нас только гитара, бас, барабаны, перкуссия и я. Конечно, все стало более жестким. Но это нормально. Я же расту. Когда мы собирали альбом, мне было пятнадцать лет. Странно, если бы я тогда делала жесткую музыку. Сейчас мне двадцать, и я себя по-другому чувствую.

— Однако твоим администратором и продюсером до сих пор является мама — Светлана Ханова. Это не создает проблем? Не бывает желания топнуть ногой и сказать: «Мама! Я лучше знаю, что нужно»!

— Я определенно не могу знать чего-то лучше, чем мама. Во-первых, она моя мама. Во-вторых, она умнее, сильнее и так далее. Конечно, иногда хочется, чтобы мама тебя обняла, сказала, что ты лучше всех, и погладила по головке. А приходится выслушивать нелицеприятные вещи… С другой стороны, здорово, что именно она мне их говорит, а не другие люди. Мама меня вовремя останавливает… спасает от каких-то вещей... Мама очень важна.

— Так, понятно. А кто еще важен?

— Паша Дешура, который играет у нас на гитаре. Мой лучший друг, мы десять лет дружим. Это он создал группу «Пелагея». Еще шесть лет назад. Сейчас ему двадцать один, тогда было семнадцать…

— Пятнадцать, если быть точным.

— Спасибо. (Смеется.) Я в математике лох. Да! Ему было пятнадцать, а мне четырнадцать. И ему очень хотелось играть в группе, чтобы было такое братство, чтобы все было по-настоящему…

— У вас с Пашей не было «романтических отношений»?

— Не! Он даже не смотрел на меня, как мальчик на девочку. Наоборот, я ему рассказываю про свои отношения. Он все выслушивает, я плачусь ему в жилетку. Он все про меня знает, как мама. И я его очень хорошо знаю. Поэтому тут уже вряд ли что-то возможно. (Смеется.)

— В прошлый раз ты говорила «Re:Акции», что твой прекрасный принц ускакал, и его уже никогда не будет. Это о чем?

— О том, что принца не будет — да, он ускакал. Принц у каждой девочки бывает только один раз. Каждый не может быть принцем. Муж — это муж. Мегачеловек. От него будут дети и так далее… Другие ощущения вообще. А принц — это принц! Что-то эфемерное, придуманное. С ним проще.

— Ты случайно не боишься людей?

— Боюсь. В метро боюсь ездить. Когда я стою на сцене, у меня все-таки есть некоторая власть над этими людьми и я могу ими управлять так или иначе. А в местах большого скопления народа я просто часть толпы. И она управляет мною. А не я ей. Я же достаточно восприимчива ко всей этой энергетике негативной. Вчера вот ездила в метро, думала, сойду с ума просто. Я вышла, у меня тряслись руки, не знала, куда себя деть.

— А как твой личный душевный опыт сказывается на том, что ты делаешь на сцене?

— Ну, понятно, что те песни о любви, которые я пела в 10 лет, я теперь пою совсем по-другому. Когда умер Женя, наш баянист, наш друг, я совершенно по-другому стала петь «Отжил я свой век» с Pink Floyd’овской цитатой. Я про другое, так скажем, стала ее петь.

— Я помню, как после твоего выступления перед тремя президентами чуть ли не каждая газета называла тебя «национальным достоянием России». А сейчас вы просто клубная группа... Не жалко было спускаться со ступеньки «национального достояния»?

— Ну нет. «Любимая певица Наины Ельциной» — это ведь журналистский ярлык. Кому интересно писать про девочку? Другое дело, если она «любимая певица жены президента»… Нет, наоборот, сейчас стало гораздо лучше. Мы очень долго к этому шли. Тогда у нас, например, не было сольных концертов. А тут мы приезжаем впервые в жизни в Нижний Новгород, и приходит 1000 с лишним человек. На МОЙ концерт, на концерт МОЕЙ группы. Тогда такое было невозможно. Я считаю, это прогресс.

— А на корпоративные концерты вас не зовут? Не просят поиграть застольные песни типа «Ой, то не вечер, то не вечер»?

— Предложений много, но если просят «застольные», концерт сразу же отменяется. А то однажды ко мне дяденька прямо на сцену залез и говорит: «Это, конечно, все хорошо, но вы бы сыграли что-нибудь из «ЧайФов» или из The Beatles». Даже обматерил меня, когда я ему отказала.

— Расскажи про отношения с шоу-бизнесом. Сначала твоими делами вроде как Игорь «Танкист» Тонких занимался, а сейчас ты входишь в шумовскую ассоциацию «Вдох»…

— Нет, мы с Шумом друзья просто. Мы познакомились четыре года назад, потому что я была дикой фанаткой группы 5’Nizza. А во «Вдох» мы входим, но Шум нас не администрирует, мы просто друзья. Поддерживаем друг друга и прочее. Что же касается «Танкиста», то это другая история. Он нас привез из Новосибирска, снимал нам квартиру, записывал нам песни... Я его вообще обожаю. Он мне как папа. Но он ни фига не продюсер. Он издатель.

— Расскажи про историю с 5’Nizza…

— Просто я их как-то увидела по телевизору и подумала: «Вот это да! Бывает же такое!» Сейчас мы дружим, и я каждый раз Сана прошу: ну покажи мне свой рот, как ты это делаешь? А он передразнивает: сама покажи! Бабкин — мегаличность. Я когда его вижу, мне его всегда очень хочется потрогать. Я, кстати, его третий альбом уже слышала. Очень крутой.

— Тебе не обидно находиться в главном рок-чарте страны и в то же время выступать в клубах вместимостью сто человек? А из киосков тем временем звучат совсем другие певицы…

— Блин, так ведь сто — это очень много! Круто, что «Наше радио» набралось смелости взять нас в эфир, хотя для них это было непросто. И теперь, когда они ставят «Казака», а он занимает первое место в «Чартовой дюжине» — это тоже удивительно для меня. Все ведь «по чесноку» делается — не продюсер какой-то двинул… А люди, которые приходят нас послушать, по-другому относятся к музыке — не так, как те, кто ходит мимо палаток. Она для них не фоновая. Они с ней живут.

РАЗВИТА НЕ ПО ГОДАМ

• Пелагея — это не сценический псевдоним, а имя, данное при рождении.

• В 4 года впервые вышла на сцену.

• В 8 лет поступила без экзаменов в спецшколу при Новосибирской консерватории и стала первой ученицей-вокалисткой за 25-летнюю историю школы.

• В 9 лет победила в «Утренней звезде».

• В 10 лет подписала контракт с фирмой FeeLee Records и переехала в Москву.

• В 13 лет выпустила дебютный сингл «Любо!».

• В 14 лет окончила экстерном школу и поступила в РАТИ (бывший ГИТИС) на эстрадное отделение. Создала группу, которая впоследствии стала называться ее именем — «Пелагея».

• В 19 окончила институт с красным дипломом.