В Японии есть праздник — День Северных территорий. Каждый год тысячи японцев выходят на северный берег острова Хоккайдо — Курильские острова оттуда видны без бинокля — и, глядя на российский берег, устраивают красивую церемонию, смысл которой сводится к неизменному «Ну погодите, русские, пройдет год-два, и отберем мы у вас эти Курилы, будет на нашей улице праздник».

Этой зимой в День Северных территорий японцы, как обычно, собрались на своем берегу, смотрят на наши берега, а там (темнеет зимой рано) — огромная огненная надпись: «РОССИЯ». Праздник был испорчен.

Огненная надпись как подарок японским реваншистам — это действительно красиво.

 

Лететь до Южно-Сахалинска от Москвы девять часов.

Городу — 124 года, но городом, строго говоря, это место стало только сто лет назад, а Южно-Сахалинском – 40 годами позже. В те времена, когда Сахалин был каторжным центром России, здесь появилось село Владимировка. В русско-японскую войну 1904-1905 годов Владимировку вместе с остальным Южным Сахалином захватили японцы. Село стало городом и получило новое название — Тоехара. Потом, в сентябре 1945 года, Сахалин стал полностью советским, и в 1946 году Тоехару переименовали в Южно-Сахалинск. От Тоехары сегодня осталось одно похожее на пагоду здание в центре города и заложенный японцами в 1906 году большой парк культуры и отдыха имени Гагарина. С парком связана популярная в городе легенда о черном человеке. Парковое озеро, которое теперь называется Верхним, у японцев называлось озером Принца, и на его берегу японцы поставили каменную плиту с иероглифами, поясняющими, в честь какого именно принца названо озеро. Когда в 1945 году остров стал полностью советским, эту плиту решили снести, но не смогли, потому что она была как-то слишком глубоко вкопана в землю. Тогда плиту залили бетоном, но стоило рабочим закончить эту операцию, как в парке появился черный человек без лица, который прокричал что-то по-японски и очистил плиту от бетона. Рабочие в страхе разбежались, а плита так и осталась на месте. И до сих пор стоит.

Столетие парка, которое отмечали в конце мая, стало главным городским праздником за много лет (как написано в газете «Советский Сахалин», праздник не смогли испортить даже размалеванные клоуны, возглавлявшие карнавальную процессию) — в городе вообще мало развлечений. Единственный кинотеатр «Октябрь» весь затянут баннерами с рекламой фильма «Код да Винчи», но не потому, что администрация кинотеатра так хочет, чтобы на фильм пришло как можно больше зрителей (зрители и без рекламы придут), а потому, что фасад обваливается. Надписями «Осторожно! Обвал фасада!» расписан весь город, а хрущевские пятиэтажки (их в городе большинство — старых зданий практически нет) с торцов обтянуты деревянными планками по той же причине. В городе говорят, что это из-за климата: на Сахалине почти постоянные туманы, вот стройматериалы и не выдерживают. На вопрос, почему таких проблем нет в Великобритании, в которой с туманами, в общем, тоже все в порядке, жители Южно-Сахалинска ответить не могут — ну, наверное, есть какая-то разница.

Центр города — крохотный пятачок вокруг площади Ленина с маленьким памятником советскому вождю. Здесь — областная администрация, управление железной дороги и железнодорожный вокзал. С вокзала по японской узкоколейной железной дороге уходят поезда на материк, то есть рельсы идут до портового Холмска, затем поезд заезжает на паром и продолжает движение уже по нормальной колее от Владивостока. Вся Россия, которая за пределами Сахалина, — это материк. Слово «материк» звучит значительно и загадочно. В городе много людей, которые ни разу не были на материке.

Зато в городе много американцев. Они разрабатывают шельфовую нефть согласно проекту «Сахалин-1». Присутствие американцев заметно повсюду, в городе есть даже кофейня Starbucks (в Москве эта сеть только собирается открываться), издается газета The Sakhalin Times, в которой помимо прочего публикуются уроки русского языка. Для общения с прохожими, например, читателю предлагается выучить три фразы: «Ostavte menya pozhaluista v pokoe», «Ya vladeyu karate/taekvondo» и, если первые две не сработали, лаконичное «Pomogite!» Наверное, этого достаточно.

Американцев, впрочем, в Южно-Сахалинске если и не любят, то вполне нейтрально уважают. В роли «понаехавших» здесь выступают корейцы, причем как настоящие, из Кореи, так и обрусевшие, живущие на Сахалине с позапрошлого века. Корейцы здесь отдуваются за всех: и за китайцев (которых почему-то нет), и за евреев (которых тоже почти нет), и за кавказцев, которые есть, но в небольших количествах. Если бы на Сахалине было «Движение против нелегальной иммиграции», оно бы боролось именно с корейцами. Корейцы, как принято считать, обвешивают покупателей на рынке, корейцы купили милицию и чиновников, корейцы «понаехали тут» и вообще, как написано на заборе в одном из южносахалинских дворов, «корейцы имеют нас и наших детей».

А еще почему-то в Южно-Сахалинске ненормально много газетных киосков. На каждой автобусной остановке по четыре или даже пять совершенно одинаковых киосков. Наверное, здесь живет самый читающий народ. Среди местных газет была обнаружена даже газета «Сахалинские орешки». В ней печатают кроссворды и головоломки.

 

«Гипанис» — бывшее научное, а ныне пассажирское судно — стоит на рейде. Сорок пять активистов дальневосточного движения «Наша страна» собрались в кают-компании на политзанятия. Меня попросили рассказать что-нибудь из свежих политических новостей. Рассказал про гей-парад. Активисты смеются: какой гей-парад?

Координатор биробиджанского отделения — взрослый парень с московским образованием и опытом — свое выступление начинает издалека:

— Я недавно читал об уличных бандах, которые существовали в Казани в восьмидесятые годы и были знамениты на всю страну, — говорит он. — Так вот, в банде, которая контролировала весь город, было всего 50 человек, но их все боялись. Почему? Потому что они понимали, зачем они в эту банду пришли. Когда человека принимали в банду, он должен был ответить на один вопрос: зачем он здесь. Можно было говорить любую ерунду, главное, чтобы в этой бессвязной речи звучало два слова: «пацаны» и «вместе». И я бы хотел, чтобы вы тоже понимали, зачем вы здесь. То есть чтобы в вашем ответе на этот вопрос звучали слова: «пацаны», «вместе» и «великая Россия».

Активист из г. Артема Приморского края рассказывает о конфликте между «Нашей страной» и преподавательницей местного вуза. На День Победы студенты участвовали в демонстрации «Нашей страны», а преподавательница назвала их стадом баранов.

— Она назвала нас баранами, — уныло рассказывает активист, — ну мы и давай ее дом пикетировать. А теперь нас исключают из университета. А мы все равно пикетируем, позавчера нас за это даже в КПЗ забрали.

В дальневосточном движении «Наша страна» своей главной проблемой считают игнорирование со стороны московских журналистов. Когда приехавшие в Москву активисты «Нашей страны» мне об этом сказали, я важно (может быть, даже более важно, чем следовало бы) ответил:

— Ну, ребята, вы сами виноваты, надо создавать информационные поводы, а не просто так сидеть и ждать, пока о вас напишут в газетах.

Наверное, я действительно произнес это очень важно, потому что на эту рекомендацию активисты ответили робко-робко:

— А у нас, например, была недавно акция…

И они рассказали, как выложили огненную «Россию» на южном берегу острова Кунашир.

Прикусив язык, я поинтересовался, не планируют ли они еще что-нибудь такое… красивое.

— Планируем, — сказали активисты. — Собираемся на Кунашир строить часовню святого Александра Невского назло японцам. Поехали с нами.

И я поехал.

 

Бревна, которым предстояло стать часовней Александра Невского, наконец погрузили на борт теплохода. Активисты заняли пассажирские каюты, вахтенный штурман объявил: «По местам стоять, со швартовых сниматься». «Гипанис» снялся со швартовых, и мы пошли на Курилы.

У моряков есть такая поговорка: люди делятся на живых, мертвых и тех, кто в море. Особенно актуальной она стала в эпоху мобильной связи и Интернета, потому что в открытом море нет ни того, ни другого. Оказываясь в замкнутом пространстве морского судна без какой-либо связи с землей, человек меняется моментально. Активисты вначале бегали по палубе, смотрели на море, спрашивали капитана, почему судно называется «Гипанис» (капитан сам не знал, почему, пришлось импровизировать на ходу — сказал, что это такая редкая медуза, обитающая глубоко на дне океана; на самом деле, если верить Гуглу, Гипанис — это древнее название реки Южный Буг. Впрочем, какая разница), а потом разбрелись по каютам и начали скучать. К вечеру девушки-активистки собрались на палубе и, рассевшись на бревнах будущей часовни, начали хором петь песни из репертуара группы «Город 312», парни нашли в кают-компании видеокассету с фильмом «Брат» и принялись уныло его смотреть. А потом начался шторм.

«Гипанис» вышел в океан перед ужином, в восьмом часу вечера. Чтобы со столов не падали тарелки, буфетчица постелила на столы мокрые полотенца — так принято у моряков. Ужин, впрочем, остался практически нетронутым: большинство активистов лежали по каютам, а некоторых даже тошнило. К ночи шторм разыгрался сильнее, судно сильно кренилось то на правый, то на левый борт. Пытаясь заснуть, я постоянно перекладывал подушку, меняя положение головы и ног — когда ноги выше головы, засыпать неприятно. Попытался курить, открыв иллюминатор. Идея оказалась неудачной — при очередном порыве ветра каюту сильно забрызгало водой.

Когда к утру «Гипанис» бросил якорь на рейде Южно-Курильска, многие уже жалели, что отправились строить часовню. Вида, впрочем, никто не подавал, тем более что за нами вот-вот должен был прийти катер, чтобы забрать активистов и стройматериалы на берег (сам «Гипанис» в порт Южно-Курильска зайти не может, там мелко, а у судна большая осадка). Катер не пришел. Из порта по радио передали, что катер не может выйти в море из-за шторма.

 

Ночью руководители группы совещаются, что делать: срок аренды судна истекает завтра вечером. Часовня еще не построена и, может быть, построена не будет. Утром обещают хорошую погоду, и катер вроде бы все-таки придет. Анатолий Скареднов из сахалинской «Нашей страны» предлагает выбрать десять самых сильных активистов, которые бы остались на берегу и построили бы часовню, а остальных предлагает отправить назад на судне. Идею никто не поддерживает: строить должны все вместе, чтобы всем было понятно, зачем они сюда приехали.

Утром катер действительно приходит — облезлая посудина с надписью «Русскому народу в подарок от японского народа». Швартуется к «Гипанису» борт к борту. «Наша страна» начинает перегружать стройматериалы с борта на борт. Присоединяюсь к ним. Бревен много, но когда их грузит почти 50 человек, все получается быстро. Через полчаса катер уже в порту Южно-Курильска, остров Кунашир.

Стоим на причале, ждем грузовика, который заберет стройматериалы. На Кунашире всего один водитель категории Е — вначале он на грузовике увезет бревна к месту строительства часовни, потом пересядет на автобус и заберет активистов. Часовню решили ставить на погранзаставе Горячий пляж — на неохраняемой территории что-то строить смысла нет, растащат.

— Народ здесь дикий, — объясняет пограничник, встречающий нас на причале, и начинает рассказывать про «блатных», которым лучше не попадаться на глаза, и про леса, в которых пропадают те, кто с «блатными» ссорится.

Построить часовню оказалось менее сложно, чем предполагалось. На самом деле деревянное зодчество — занятие скорее увлекательное, чем утомительное. Оно больше похоже на собирание конструктора «Лего», чем на строительство: пронумерованные бревна сложили в нужном порядке, к крыше приколотили жестяной купол с крестом — часовня готова. Больше всего времени заняло приколачивание купола: сильный ветер не благоприятствовал работе, и если активистам пограничники выдали теплые бушлаты, то купол все время норовил куда-нибудь улететь.

Строительство заняло ровно сутки. Сменяя друг друга, активисты работали без перерыва, даже ночью. Когда часовня была готова, местный священник отец Алексий (кореец по происхождению) освятил ее, а активисты вкопали рядом со зданием пограничный столб с надписью «Россия — наша страна».

Наша, конечно. А чья же еще.

 

Самолет до Южно-Сахалинска летает только по субботам, а оставаться на Кунашире еще на неделю у меня нет возможности.

Курильские острова территориально относятся к Сахалин­ской области, но это совершенно не значит, что между Сахалином и Курилами есть какое-то регулярное сообщение. Сахалин и Курилы друг от друга далеко. Лететь два часа, морем — почти сутки. Общественного транспорта на Курилах нет, а от гавани до аэропорта — 50 километров. Администратор гостиницы «Флагман», к которой я обратился за помощью, обзванивает по домашним телефонам местных жителей, подрабатывающих извозом. Все отказываются: выходной, работать не хочется.

— Вы пройдите по поселку, — говорит женщина, — по дворам посмотрите, у кого машина есть. Они вас и отвезут.

С третьей попытки у меня получается. Петр, слесарь местного коммунального хозяйства, за 500 рублей соглашается довезти меня до аэропорта на своем Mitsubisi Pajero. По дороге заезжаем заправиться — из какого-то замаскированного гаража Петр вытаскивает пятилитровую бутыль с соляркой, туманно поясняя:

— Бензоколонок на острове нет, приходится выкручиваться.

Бензоколонок нет, зато есть инспекторы ГИБДД — 14 человек.

— А еще есть милиция, — говорит Петр. — Когда кто-нибудь пропадает в лесу, милиция его ищет. И не находит.

И, не меняя выражения лица, продолжает:

— Хорошо у нас здесь, красиво. Я сам с Алтая, служил здесь в армии и остался. Единственное, что плохо — радиация. Откуда она, толком никто не знает, но умирают все: мужчины от рака, женщины от базедовой болезни. Вот и начальник аэропорта вчера умер.

Начальник аэропорта действительно умер. Его тело повезут в Южно-Сахалинск тем же самолетом, которым собираюсь улететь я. Билет до областного центра стоит 4100 рублей, но это совсем не значит, что его просто купить. В кассе говорят, что билетов нет. По совету Петра говорю заместителю начальника аэропорта, что я к Светлане Хорьковой от Романа Зайцева. Кто это такие, неизвестно, но помогает: заместитель заходит в кассу и просит продать мне билет. Делегация японских туристов, толпящаяся в деревянном зале ожидания у карты Курильских островов, смотрит на меня с завистью. Им в этот день улететь так и не удалось.

Теперь, когда в День Северных территорий японцы выйдут на свой берег, они увидят часовню и праздник снова будет испорчен.

И острова как были российскими, так и останутся. Теперь главное, чтобы на них никто не пропадал в лесу и не умирал от рака. Места-то действительно красивые.