В современную импровизационную музыку (назовем ее для простоты «джаз») никогда еще не ломилось такое количество молодых, жадных до совершенства молодых музыкантов с отличной первоначальной подготовкой и огромным желанием играть. Барьеры пали, при наличии некоей (не слишком большой даже) суммы денег уехать учиться можно хоть в колледж Беркли. Правда, на месте выясняется, что Беркли не входит даже в десятку лучших американских музыкальных учебных заведений в области джаза и вообще современной музыки, ну так что с того — зато на родине этот диплом знают и ценят.
И каждый вновь пришедший чувствует, что он — первый на этом пути, и каждый жаждет изложить свое видение всего процесса, и каждый — вот это уж совершенно русская черта — обязательно обладает стройной и развитой теорией современной музыки, даже если собственно в плане игры ему удивить мир пока еще и нечем.
И вот что интересно: многие из этих стремящихся к совершенству утверждают, что им ничего не светит. Буквально.
Как так?
Утверждается вот что: ни один русский музыкант не находится на вершине мирового музыкального процесса; это потому, что русские вообще не могут играть на таком же уровне, как американцы. Доказательства? А вы посмотрите на мировые хит-парады. В джазе хит-парадов нет? Ну ладно, посмотрите на… э-э-э... какой там у нас журнал главный по джазу? Down Beat? Jazz Times? Посмотрите на их чарты и поллы. Есть там хоть одно русское имя?
На этом месте юный философ от музыки обычно скрещивает руки на груди, глядя печально, но уверенно. Вот, написано на его челе большими буквами, какую непростую дорожку я выбрал себе. Мне ничего на ней не светит, но я буду идти по ней, ибо меня прет.
С последним аргументом не поспоришь — да и слава богу, что прет. Но так ли безупречна аргументация в целом?
Ну, во-первых, давайте взглянем на хит-парады и, прости, господи, пошлы и чарты по классике. Есть там хоть одно русское имя? Да вы что, в самом деле. Русские как задавали правила игры в этом деле, так и задают. Вот открываем хит-парад классики на «Амазоне». Владимир Ашкенази. Евгений Кисин. Святослав Рихтер (экая глыба — до сих пор его интерпретации в цене!). Максим Венгеров. Борис Пергаменщиков. Мстислав Ростропович... Полно. Закрываем.
А что пишут западные критики о русских или — шире — постсоветских джазменах?
Валерий Пономарев (трубач, в конце 70-х играл в легендарном ансамбле Art Blakey Jazz Messengers) — «возможно, один из самых недооцененных трубачей нашего времени».
Алекс Сипягин (первая труба лучшего оркестра США — The Mingus Big Band) — «высоко ценящийся студийный музыкант, заботливо пестующий свою персональную музу» (поэты, да-а-а).
«Трио Ганелина» (легендарный вильнюсский состав, в 80-е ураганом прокатившийся по американским концертным залам): «возможно, величайший ансамбль свободного джаза в мире».
Стоп, а это разве не признание? Впрочем, да, трио распалось, Слава Ганелин мирно преподает импровизацию в Иерусалиме...
Стоп-стоп-стоп. Похоже, мы увлеклись аргументацией юных философов. Давайте введем пару понятий, оным философам неведомых в силу их возраста.
Первое. Прошлое и будущее — это не сегодняшний день, спроецированный назад или вперед. В прошлом все было не так, как оно сейчас. Кстати, как и в будущем все будет по-другому!
В прошлом — еще 15 лет назад — импровизационная музыка советской империи в отличие от хорошо экспортировавшейся классики почти не имела выхода в широкий мир. Почему? А потому, что классика рассматривалась как «наше», идеологически правильное искусство, а вот джаз — в силу его американского происхождения — как «не наше», неправильное и, следовательно, непригодное для экспорта. Музыканты почти не ездили на официальные гастроли дальше какого-нибудь Коттбуса, Германской Демократической Республики или, в крайнем случае, Улан-Батора. Случаи официальных выступлений советских джазменов в США все как один относятся к перестроечно-либеральному концу 1980-х и могут быть сочтены по пальцам одной, ну максимум двух рук: ансамбль Игоря Бриля, «Трио Ганелина», дуэт Винцкевич-Саарсалу...
Отсутствие контактов обозначало отсутствие в контексте.
Свободно выезжать для получения джазового образования наши музыканты стали каких-то 10–12 лет назад. Это академическое, классическое музыкальное образование у нас на высоте, ему полтораста лет, по нему равняются. Джазовому у нас еле-еле три десятилетия. Первые попытки преподавать джаз — самодеятельно, без методики, на ощупь — это конец 60-х, легендарная студия «Москворечье». Официальное преподавание джаза как вида музыкального искусства началось только в 1974-м. Да что там, у нас всего тридцать лет как выдали первый диплом по специальности «саксофон»! Могла бы страна изобрести атомную бомбу, если бы преподавание физики в ней началось за тридцать лет до этого?
Второе. Джаз — это музыка личностей. В еще большей степени, чем классика. История джаза состоит не из муравьиных усилий тысяч безымянных, но трудолюбивых ремесленников, усердно пилящих в академических оркестрах — это история успеха (или неуспеха) отдельных людей, тщательно изученная, расписанная на дискографии, с прочерченными стрелками – кто с кем играл и к кому переходил.
Так вот, в ключевые моменты этой истории, в 50–60-е годы, когда невероятно быстрое и невероятно бурное развитие этой музыки создавало исполинский Свод Законов, выраженный в тысячах великолепных студийных и концертных записей, — русских на сцене еще просто не было.
Никому из «наших» не повезло оказаться рядом с Майлсом Дэйвисом, а ведь почти все, кто оказался, породили целые стили и направления, получив от великого трубача неимоверно мощный заряд новаторства и творческой свободы. Никто из русских не играл с Колтрейном, с Хэнкоком, с Диззи, с Сонни Роллинзом...
Но вот Валерию Пономареву удалось попасть к великому Арту Блэйки: 25 лет спустя он – признанный, уважаемый (хоть и не первой звездной величины) нью-йоркский трубач.
А ведь это только один пример...
Дорогие философы! У меня к вам большая просьба.
Не ставьте знак равенства между местом рождения и местом на Олимпе.
Будущее принадлежит вам, даже если вы родом не из Нью-Джерси, а из Мариуполя.
Не упирайтесь в цвет вашего паспорта. Не по нему вас будут судить на бешеных джемах в нью-йоркских полночных клубах, когда вы туда доберетесь.
Вы просто научитесь играть нормально!