Автор: Мария Сирош, Василий Бровко; фото Гульнара Хаматова

В антигламурном трюме дебаркадера Сергей Минаев рассказал Sreda.org о диктате брэндов, золушках, которые превращаются в мышей, интернет-ПТУ для новичков, кухонной фронде, «бандосах», комиссарах в кожаных куртках, извращенной корпоративной идеологии, экспатах, включающих проституток в представительские расходы…   

— Это определенный набор ценностей, которые неизменны в любые годы и которые позволяют человеку оставаться человеком независимо от среды обитания. Этот тот самый стержень, который позволяет очень четко понимать, что такое хорошо и что такое плохо, к чему надо стремиться и чего надо избегать.

 — А у Вас он есть?

— Я думаю, что да. 

— Я хотел показать Москву 2005-2006 годов во всем ее мерзком великолепии и поговорить о человеке поколения 30-летних, тех самых 1970-75-го годов рождения, детях Советского Союза, которые пережили слом строя и морали. Показать, что с ними, собственно, стало на рубеже 30-летия — те комплексы, те проблемы и те кризисы, которые они испытывают.

 — Набор проблем как-то зависит от социального слоя?

— Абсолютно нет никакой разницы – ломаться на героине в Люблино или испытывать стойкую кокаиновую зависимость на Чистых прудах. Но я пишу о людях, которые состоялись в жизни, в карьере, приобрели материальные блага и вместе с тем практически погибли, потому что в 90-х годах у нас был только один девиз: «Клубиться, клубиться и еще раз клубиться».

 — Следующее поколение идет по тому же пути?

— Книга повествует о событиях 2005-2006 года. Я не думаю, что что-то изменилось…

 — Видите ли Вы какой-то выход?

— Я не предлагаю панацеи по одной простой причине – я ее не знаю. Но я добился того, что люди стали задумываться – это видно из писем читателей.

 — А для себя Вы нашли альтернативу?

— Альтернатива одна – больше размышлять о жизни. Для себя я нашел выход в том, чтобы жить простыми человеческими радостями: прежде всего, любить, дружить, читать книги и не пытаться из вещей, которые лежат в области понтов, делать фетиша. Иначе получается, как в анекдоте… Золушка пишет sms Фее: «12 часов пропустила, бухаю в тыкве с мышами».

— В определенный момент люди, пресыщенные материальными благами, пытаются искать новых удовольствий. Они формируют среду – «тусовку». Вокруг нее создается оболочка – «сервис»: продажа машин, алкоголя, девочек, мальчиков, дорогих вещей. Затем формируется система медиа, которая все это описывает и масштабирует. В результате в конце журналов появляются «братские могилы», где много фотографий. По этим «могилам» рекламодатели оценивают свою потенциальную аудиторию. Таким образом, становится все больше людей, которым медиасреда навязывает определенный образ жизни. Но они еще на подходе к тусовке и видят только мишуру.

Конечно, есть персонажи, приходящие в клуб оторваться, но есть люди, которые этим живут, принимая красивый миф за реальность. Как-то в один московский клуб пришли сотрудники Госнаркоконтроля с видеокамерами на плечах, чтобы снимать все это безобразие. Один из посетителей не очень понял, что происходит, и помахал в камеру: «О, привет, МТV».

Для того чтобы понять тусовку, нужно последовать гениальному руководству ГНК: «Музыку выключить – свет включить». Ведь, когда свет включается, золушки превращаются в мышей.

 

- Будут ли меняться тенденции развития тусовки?

— Возможно, но только в худшую сторону, потому что медиа все активнее навязывают брэнды, а брэнды — управляют обществом. При всем кажущемся разнообразии свободы выбора, по сути, нет. Это замануха, которая заставляет покупателей стройными рядами маршировать в супермаркеты.

Современные брэнды, созданы в расчете на реального потребителя и влияют, в том числе, на культуру. Если раньше люди ходили в музей, то сейчас большинство ходит в IKEA, некоторые – просто посмотреть, как на выставку достижений народного хозяйства.  

— Я согласен с Дэвидом Боуи, который сказал, что глупо говорить о прогрессе. За последние 300 лет человечество не изменилось. Советское телевидение было прогружено идеологией. Только если сейчас вам рассказывают про рестораторов и дизайнеров, то нам рассказывали про яровые и озимые. А, по сути, это одно и то же. Разница только в том, что в советское время не было такой культивации порока, как сегодня. Ведь если показывают жизнь человека с Рублевки, то – это обязательно интриги и разборки. А ведь многие обеспеченные люди занимаются благотворительностью, но про это никто не говорит и не снимает сериалов.

У меня были дебаты на «Эхо Москвы» с Оксаной Пономаревой, главным редактором журнала «Ом». Она сказала: «Есть такое понятие, как формат». Но журналы сами продают аудитории именно то, что хотят продать, поэтому глупо ссылаться на какой-то формат.  

— Сложно публично рассуждать о духовных ценностях, потому что с одной стороны, об этом трудно говорить правильно, а с другой стороны — такие разговоры заставляют аудиторию думать. Но аудитория не хочет заморачиваться. Я недавно ехал в такси с 22-летним студентом-юристом. Он жаловался на проблемы с трудоустройством. Я ему говорю: «Понимаешь, ты должен стремиться к тому, чтобы быть лучшим в своей области». А он: «Я, может, не хочу быть лучшим, я хочу быть крепким середняком». Он рассуждал, как советский инженер, который знает, как сложится его профессиональная карьера на десятки лет вперед. Но ведь этот молодой человек в сознательном возрасте не жил при Советском союзе.

— По поводу Интернета очень хорошо сказал Виктор Пелевин: «Если раньше человек человеку был волк, товарищ и брат, то сейчас человек человеку – волк, товарищ и телевизор.» С Интернетом сейчас происходят феноменальные вещи. Любой придурок с шестью классами и двумя коридорами образования может, не затратив ни единой калории, открыть для себя «Live journal», разместить для начала фотографию своего полового органа и набрать энное количество почитателей. Затем он покажет одну из граней своего таланта — в «Live journal» же все гениальные политики, великолепные режиссеры и отличные сценаристы — и наберет 1000 «френдов». Тут начинается кошмар, потому что этот человек, начинает мнить себя гуру и думать, что он всегда прав. Хотя, по большому счету, для него разница между молотком и «фейербаховской сиськой» лежит где-то в одной плоскости. ЖЖ — это полигон для новичков, своеобразное ПТУ. Вообще, про Интернет можно говорить бесконечно. Это сейчас одно из самых интересных явлений…

 — То есть Интернет – это «лупа» для личности?

— Тут такая беда – когда ты читаешь какого-то человека, допустим, в ЖЖ, кажется, что он – Бог, но когда ты видишь его в реальности — испытываешь потрясение. Встретив его в обычной жизни, ты вряд ли стал с ним общаться.

Есть еще одна проблема – люди не развиваются, и круг волнующих их тем не меняется. Есть в ЖЖ такой персонаж – Immoralist, который в какой-то момент шокировал общественность тем, что написал про то, как «берет» в рот у парней. А потом он издал книжицу на газетной бумаге. Но одно дело в режиме ленты просматривать его сообщения между новостями на «Взгляде», РБК и курсом доллара, а другое – специально покупать книжку. Ну, сколько есть вариаций отношений между мужчинами? Когда ты их все опишешь, дальше-то что? На этом нельзя сделать карьеру. Поэтому сейчас если брать пользователей «Live journal», они начинают создавать римейки на самих себя.  

— Я, например, могу одинаково интересно рассказать и о раннехристианском мире и о том, что сейчас происходит в клубе «Дягилев», потому что в моем жизненном багаже есть, наверное, 100-120 тем, в которых я стараюсь разбираться чуть лучше дилетанта. Беда мультипликационных Интернет-героев как раз в том, что они не имеют базы для рассуждений. Они очень узконаправленны, а если и высказываются на какие-то темы, кроме тех, что заездили до дыр, то это звучит на уровне 3-класника.

 — И, тем не менее, одна из самых продаваемых у нас газет – «Жизнь», а самая востребованная писательница – Дарья Донцова… Может быть, стремление все упрощать присуще  любому обществу?

— В любом обществе 80% населения ограничены 3-мя темами, которыми они живут, но каждый человек должен стремиться попасть в оставшиеся 20%.

— Говоря слово «интеллигенция», надо понимать, какой смысл оно приобретает на практике, а не на бумаге. Я яркий представитель московской интеллигенции, но ненавижу ее всеми фибрами души, потому что я либерал.

Моя бабушка, которая работала в Центральном государственном архиве литературы и искусства, рассказывала, что приходят к ним выпускницы Историко-архивного института, который я, кстати, тоже окончил, и целыми днями курят сигареты. Больше ничего не делают. С ними не о чем разговаривать. Сидят, как тараканы, и объедают одни и те же куски хлеба. Год от года ничего не меняется. 

— Интеллигенция всегда напарывается на грабли, которые сама вытачивала, здесь можно провести наглядную историческую параллель. Возьмем, например, абстрактный дом на Никитском бульваре, в нем в начале XX века жили буржуа. В 1917 году их выселили, отправили в лагеря или расстреляли. В дом заехали комиссары в кожаных куртках. У них родились дети, которые стали советским истеблишментом: профессура, инженеры, творческие работники, — в общем, советская интеллигенция. Вот они жили-жили, потом – бах и 1991-й год. Денег заработать не смогли, стали продавать квартиры. Квартиры купили «бандосы» и, так называемые, новые русские. Из стана интеллигентов послышался презрительный бубнеж: «Понаехали тут, в малиновых пиджаках!» Но, ведь, родители этих бубнящих интеллигентов когда-то сами выселили людей.

 — Вечное недовольство?

— С начала русско-японской войны 1905 года, российская интеллигенция в бобровых воротниках выходила на улицу с плакатами о кровавом царизме. Сейчас интеллигенция выходит уже без бобровых воротников, но все с той же критикой «кровавого режима». Основная масса интеллигенции, за исключением редких представителей, никогда не стремилась что-то созидать.  В принципе, российский интеллигент несет одну большую социальную миссию – безответственный треп. Кухонная фронда — это его кредо.

 Более того, интеллигенция полностью подвержена мазохизму. Я вас уверяю, что сейчас при всей декларируемой оппозиционности действующей власти, она поддерживает политику Путина больше, чем ее поддерживаете, допустим, вы или я. Но ведь если власть такая плохая, как говорят интеллигенты, то любое их возмущение будет подавлено. Но их же никто не трогает, нет никаких лагерей. А эти люди продолжают ощущать мнимую опасность … С этой мыслью так сладко жить.

 — Но ведь есть же люди, которые только сейчас ушли в оппозицию, в основном — либерального толка.

— Sumerk написал в своем дневнике гениальную фразу: «Я знаю момент, когда Марина Литвинович стала либералкой. Это произошло тогда, когда ей отказали в приеме на работу в администрацию президента». Вся духовность в данном случае заканчивается вместе с бабками. Я могу понять людей, работающих на неприятные мне структуры и не скрывающих того, что делают это за деньги. Это их ремесло. Но ведь есть любители просто поддакивать, ничего не получая взамен. Они надеются урвать кусок и, как бараны, пережевывают одну и ту же траву.

Самое страшное другое. Сейчас они говорят о том, что у нас плохая страна, режим и так далее. Но если на одну неделю вернуть эпоху Ельцина – инфляцию, безработицу и бандитов, то они будут говорить, что так тоже плохо.

 — В Вашей книге очень много внимания уделено корпоративной культуре. Насколько все описанное близко к реальности?

— Корпоративная идеология в России извращена и представляет собой смесь идеологии «совка» и западных стандартов, которые, кстати, различаются в Европе, Америке и Японии.

Я пять лет проработал в достаточно жестких условиях корпорации, а последние семь работаю в «семейной» компании. Владелец появляется на работе каждый день и знает, что происходит. Все просто и понятно.

Большие корпорации-монстры принадлежат группе акционеров, которые находятся за океаном. А ты, условно, родился в Португалии, которая была одной из самых отсталых стран Евросоюза, потом переехал в Москву. Тебе дали «десятку» в месяц, корпоративную тачку, служебную квартиру в центре города и представительские расходы, декларирующие все, вплоть до проституток. Уверяю, интересы корпорации тебя не будут волновать в принципе. Конечно, ты будешь следить за тем, чтобы выполняли план, который предварительно занизишь, а бюджет под него выбьешь побольше. И все. Талантливых людей, которые иначе относятся к компании, очень мало.

 — Это высшее звено управления, а рядовые сотрудники?

— Есть такой анекдот: «В корпорации всего один умный человек – ее создатель. Да и тот уже умер» Все остальные – стадо, которое не мыслит. В больших компаниях есть свод правил поведения, где описывается все, начиная от внешнего вида, заканчивая тем, как вести себя при случайной встрече с конкурентами. Отсюда и шутка про то, что человек не должен курить, чтобы в гробу выглядеть здоровым и не позорить свою корпорацию.

Вся работа жестко формализована. В какой-то момент человек привыкает к бесконечным отчетам и правилам и начинает делать все «для галочки» — так, чтобы на бумаге выглядело хорошо.

 — То есть падает КПД?

— КПД не падает, такого понятия вообще нет.

 — Здесь мы опять возвращаемся к проблеме «духless», в данном случае в корпорации…

— Проблемы духless – пустоты, ограниченности и отсутствия цели — одинаковы везде, независимо от того, где они возникают и у кого. Люди лукавят, когда поэта, умершего от героина в темном подъезде, называют «несчастным», а барыгу, погибшего от пули в дорогом доме, — «уродом». Финал абсолютно один, только антураж разный. То же самое и с пустыми людьми – они одинаковы, не зависимо от того, где проводят время — у себя «на районе» или у себя «на клубе».

Вернуться в архив новостей