Это было недавно, но число, которым был отмечен этот разговор, уже никто не помнит. Как уже нет и сегодняшнего числа, хотя оно все еще продолжается. И встреча была просто как факт.
Но то, что вы прочтете, не то чтобы так, как сказал Николай Фоменко: «…это и на пять процентов не приближается ко мне…» Приближается к кому? Бывшему участнику бывшего бит-квартета «Секрет»? Ведущему первого в стране шоу на раздевание и вообще шоумену? Человеку имени домена «фоменко.ru»? Первому российскому участнику самых престижных международных автогонок и главному редактору журнала «Автопилот»?
Дело совсем в другом. В том, что определенный человек в определенный день в и поныне существующей кофейне, сидя именно за тем столиком, был именно таким, говорил именно так и думал. На мысли его провоцировали: погода, сигареты, кофе, не думаю, что вопросы, наверное, еще кое-что, ведь мы не знаем, что происходило с ним до пятнадцати сорока семи.
Попадания и промахи
– …Я мог позволить себе приехать на лимузине. И вообще, вы бы мне не звонили, а звонили бы моему пресс-агенту. После этого мы бы потратили месяц на договоры о времени, потом месяц на отбор вопросов, потом месяц на поиск места, а потом я приехал бы на том самом лимузине, вышла бы охрана, и я бы отказался давать интервью, потому что в кафе все меня узнают.
Психическая невменяемость, необразованность дурно воспитанных глупых людей, которые занимают сейчас 90 процентов медиа и влияют на умы и массы, переходит всякие границы в нашей стране.
Я психически здоров, поверьте…
– Вы можете…
– У вас нет зажигалки, простите?
– Нет, я не курю.
– Представляете, я курю уже восемнадцатый день. Сорвался.
– Что произошло в тот день?
– Переживал. Где вы отдыхали?
– В Крыму. Почему вы об этом спросили?
– Интересно. Загар, вернее, его остатки, по территориальному признаку проверил – промазал я или нет.
– Промазали?
– Нет.
– А вы где отдыхали?
– В Греции. Я всегда отдыхаю в Греции.
– Интересно ВСЕГДА отдыхать в Греции?
– Мне нравится. На разных островах…
– Они у вас еще не «закончились»?
– Понимаете, мы так много мотаемся по работе, везде были…
– Когда «мотаешься», ничего не видишь.
– Да, ехать нужно целенаправленно. Я обязательно оставшуюся часть жизни, когда прекращу заниматься какой-либо деятельностью, когда заработаю, наконец, миллион долларов, о которых я мечтаю бесконечно... Обязательно…
Две мои профессии абсолютно абсурдны. Я актер и автогонщик. Этими профессиями владеет ровно 150 миллионов населения нашей страны.
Ну а как?! У нас все Шумахеры: «А че, я по Москве тоже быстро езжу!»
Все у нас классные певцы: «Я в караоке клево пою!» Из этой же серии: «Актер? Да кто он такой?»
Это при том, что наша профессия – отдавать. Как только ты позволил себе быть публичным…
– …Это что же нужно о себе полагать, чтобы думать и вслух заявлять: «Я способен отдавать»!?
– «Не смей плевать в коллектив!» – это первый закон нашей профессии.
Я же окончил Ленинградский театральный институт! Представляете, какая у меня школа?! Да это же с ума сойти!
Сейчас – правда – все те, кто мог отдавать себя, либо умерли, либо уехали. Совсем не осталось генофонда. И в нашей стране такие условия. Я хотел вообще подать на маму в суд в свое время за то, что она меня здесь родила!
– Ну-у-у, наверное, папа попросил?
– Ой, папа, вообще!…
– Если говорить о доверии, вы какому зрителю, слушателю больше доверяете?
– Тому, который ходит в театр.
– Вы знаете людей, которые ходят в театр?
– Знаю.
– Они вам очень нравятся?
– Нет.
– Почему тогда вы им доверяете?
– Потому что они ходят в театр.
Я не говорю по-английски, но очень хочу научиться. Это из той же серии. Я мечтал бы о том зрителе, о котором мечтаю. В которого я не попадаю. И не могу попасть. Пока. Но я до него обязательно достреляю.
– Как вы к себе относитесь?
– Я к себе отношусь иронично. Считаю, что это мое главное достоинство.
– Вы ожидали, что рано или поздно вас начнут обвинять в гипер-пошлости?
– Когда я окончил театральный институт, потом ушел из театра, стал играть в группе «Секрет», на одних из первых гастролей прибежала к нам за кулисы баба. Она передо мной трясла двухлетним ребенком и кричала: «Что же ты, сволочь, делаешь? Что же ты показываешь на сцене, подонок?»
Мне было 22 года. Я понял, что все нормально, когда прочел набоковскую статью о пошлости: пошло – это быть неорганичным.
Все было бы идеально, если бы зритель был настолько свободен, чтобы воспринимать продукт, а не хвост кометы от этого продукта. Вот идет человек в оперетту на «Вольный ветер» Соловьева-Седова и уже заранее плюется: «Какое говно я сейчас буду слушать!» Но его же никто не заставлял покупать билет в оперетту! Или – купить билет в цирк и думать: «Какая глупость – люди на канате! Зубами держатся и вертятся!» Надо же точно настроиться на предлагаемое действие. Надо поверить актеру, что так и должно быть…
Это как на машине быстро ехать в гонке – если ее рвать, она будет идти медленно, а если ее отпустить, она как птичка, сама… Она ж не дура.
Когда набираешься большого опыта, то на работу смотришь по-другому. Это просто работа. Больше ничего.
Вот мне сейчас человек в очереди (в кафе за кофе) говорит: «А вы в жизни гораздо симпатичнее, чем на экране». Я ему говорю: «Вы тоже». И он отвечает мне: «Спасибо!» То есть у него в голове ничего не успело сработать. Где я мог его видеть, когда, на каком канале!? Что говорить…
– Вы можете сами себя оценить в профессии? Авторитеты для вас есть?
– Конечно, могу. А авторитеты недосягаемы и в актерской профессии, и в автомобильном спорте. Мне ясно, что их я не достигну.
– Тогда какой интерес этим заниматься?
– Псевдоощущение, что вот еще две сотых секунды – и ты уже «там»! Не знаю, может быть, в 60 лет буду лучше играть, чем Пол Скофилд. Кто его знает. В этом смысле я не ставлю для себе барьеров. И тупиков поэтому нет.
Злость и максимализм
– …Я вырос с котом и с собакой. Сейчас у меня собака. Но не могу сказать, что испытываю к животным сумасшедшую страсть, я к ним привык.
– Получается, добрый вы, что ли?
– К сожалению, потому что это проблема.
– Для кого вам нужно быть злым?
– Для себя самого. В какие-то моменты. Иногда думаю: «Бог с тобой» – и отпускаю на волю волн. Даже в автоспорте страдаю такими проблемами. Психологическими.
Но с этим идет борьба. Очень серьезная.
– Расскажите, каким вы перестали быть.
– Я, к сожалению, воспитывался в Ленинграде. И не Фоменко я, а Скрипицын… Я этим глубоко внутренне горжусь и никогда про это не говорю. И писать про это бессмысленно.
Я рос в семье, которая ничем не кичилась, была абсолютно простой. У меня прадедушка был, пардон, адмиралом флота. Брал «Потемкина». Кадетский пажеский корпус Его Императорского Величества. Он никогда не надевал сапоги.
Я до сих пор считаю, что основой всего является дизайн. Все от этого: какие нам дают чашки, какие мы надеваем на себя вещи, как мы не моем свои машины… Такие и мы. Уже XXI век, а мы все «Жигули» выпускаем! Мы так никуда не уедем.
Хотя я оптимист. Даже не так. Я борец.
И при этом важно быть… Понимаете, интеллигентный человек – это тот человек, который умеет общаться со всеми. От сантехника до академика. И никогда не вывешивает свое верхнее белье, а тем более нижнее, на обозрение окружающих.
И еще он не судит максималистски до 30 лет. После – пожалуйста, когда ты уже достаточно богат опытом…
Я однажды себе позволил в 1988 году – когда уже был суперзвезда, а Вова Пресняков только вышел «засыпает синий зурбаган» петь – разминал публику перед нашим выступлением в «Олимпийском» на 25 тысяч зрителей. Меня тогда девочка за кулисами спрашивает: «Как вам этот мальчик?» Я посмотрел так… и сказал: «Ну, еще год и – свободен».
На каком основании? Сейчас оправдываю себя: «Ну да, мне было 26 лет, я был такой… потому что…» Это просто пример. Но с тех пор я – никогда…
– У вас год за год проходит?
– Конечно, быстрее. Надо жизнь проживать быстрее. Вы же не хотите всю жизнь сидеть в первом классе.
– Но, когда точно знаешь, что все закончится десятым, зачем торопиться?
– Мы ничего не знаем. Мы знаем только, что человек рождается и умирает. Условия игры с годами не меняются. Если становишься мастером игры, то в какой-то момент игра теряет смысл.
– Мастером какой игры вы себя ощущаете?
– Мастером собственной жизни.
– А теперь в чем смысл?..
Трудности и переводы
– Вы понимаете, какая проблема – никогда на бумагу стиль разговора не удается перенести.
Вы прочтете миллион интервью со мной, но это ни на пять процентов не приближается ко мне. И наше интервью не на все сто будет адекватным. Хотя, конечно, хочется верить…
Посвящается тому кафе, которое еще открыто, тому «НФ», который курит уже больше, чем 18 дней (если до сих пор переживает), тем, кому будет понятно.
Москва, Кофе-Бин
Сделать стартовой
