Объелся так, что тяжко. Был день рождения моей подруги, который праздновался с бабушками и дедушками. Шел вялый разговор о том, как редки теперь стали камины. Я не знал, где вставить и слово, но в ус не дул, ел фуа-гра, попивая Сотерн. Потом поплохело. Вот и жизнь так. В Ирландии сигареты оказывается и так по 8 евро. Оставили бы они в покое, а прежде всего — я сам. Вчера, помнится, закружилась голова от пульсации мысли. Это было вчера, а как будто и не было. А весь вчерашний день я работал моделью для каталога джинс. Больше зарекся участвовать в подобной абберации. Пусть хоть треснут. Предложили, значит, давеча быть рок-звездой. Еще ночью, предчувствуя совершенно фантастическое похмелье, я просыпался и принимал аспирин. С утра друг, что ночевал у нас на коврике, отбыл на свой кинофестиваль в Анже. Галантно распечатывая очередной алькозельцер, я поперся на это грустное, как и вся парижская жизнь, мероприятие. Шоу-рум, где-то в районе Этьенн Марсель. Мне всучивают электрогитару и тоненькую брошюрку Аллена Гинзбурга. Тут же и фотомодель из Нью-Йорка чешского происхождения, и Маша Орлова, родом оттуда же, так забавно говорящая на франко-английском языке,а изредка произносящая какую-нибудь деталь по-русски. Какой-то несостоявшийся архитектор, разбазаривший свой талант на коммерчески прибыльный дизайн, мне вдруг и заявляет: «Мы все тут такие добрые»! А дальше угрюмый чернокожий человек в малиновой майке, с цепью, в шубе и клешах с неприветливым видом ворчит и гоняет всех из своего угла. Австрийская гримерша мягчайшими подушечками пальцев вымазывает что-то там на лицах, жалуясь, что в бытность ее успеха ни одна бы асситентка не посмела заиграть ни один из многочисленных карандашиков. «Ну уж, простите!» — неуклюже советую я. Она вперивается в меня немигающим, брезгливым взором. Ой, лучше отвернитесь с вашей запятнаной совестью. Как водится, мне предлагают двойной виски. Да нет, спасибо, я не лакаю еще с утра до вечера. Все прочь! Тут предлагают лечь, рядом кладут услужливую модель из Чехии, кажется, сегодня она еще не ложилась. Ночной клуб, Елисейские поля, роза в кабине роллс-ройса, военные астры… «Сделайте вид, что вы умираете!» — просит наша общая подруга-фотограф. «Если вы, так же как и я, запутались в причинно-следственных связях, то поймите: я и так умираю, куда уж больше», — свешиваюсь под тонкокожим грузом чешской модели. Ну вот, на обед заказывают итальянские блюда, что кому, на выбор. Приносят. Естественно, куда им, моделям, аппетит птичий, ну вот я и доел за многих. Архитектор тут и замечает: «У вас, — говорит, — уже живот начинает расти». Ну пусть хоть что-то растет, да и вообще, что за идиотские мысли вам в голову приходят, а еще архитектор. Другую модель зовут Джой, кажется, она всего на пару минут, и то по дружбе к фотографу. «Наша уродинка», — ласково называет ее экс-архитектор. Вскорости за ней заходит общий знакомый Батист — тот, что снимает фильм о том, как проваливаются в зеркала. У него модный и мистический вид, трость, длинные волосы, и он богат, красив, т. д. и т. п. Если «делать рефлексии» о других, то аккуратно, недобро и на ухо. Тут все друг дружкой восхищаются, ненавидя. Почему же я так скован и боюсь заговорить об оплате? В результате чего мне простодушно заявляют сумму, вдвое меньшую той, что была по телефону, и уж поверьте, впятеро меньшую, чем моделям-профессионалкам, а потом придется еще неделю преследовать их, чтобы заплатили. Они объясняют: «Знайте, что мы занимаемся модой с похмелья между Парижем и Нью-Йорком и мы бедны, нами овладевает похоть, и мы смертельно больны». Тут слушаю сообщение о полторастах евро за 4 часа: дефиле у какого-то австрийского авангардиста, он — друг девушки в белой шубе, что рассекает на Харли-Дэвидсон без каски. Черт, никогда не занимался никакой модой, а тут выходит дважды за один день. То, что называется здесь «кастинг по-дикому»: нужны юноши, ни в коем случае не модели, длинноволосые, готического вида, хорошо если с высшим образованием, обладающие какой-либо характерной чертой: шрамом, родимым пятном, искривлением позвоночника, лбом в пять пядей, татуировками из мест не столь отдаленных, сумасшествием. Встреча тем же вчерашним вечером в кафе у «Спокойного папаши». Прихожу задолго до установленного часа. Верчусь по закоулкам, посматриваю на витрины. Францию заживо одалевают sold'ы. Пятережды набираю номер телефона. Вообще без всякой уверенности, что она явится. Наконец приходит текст: «Я на террасе в черной фетровой шляпе». И действительно, сидит некто в компании готических юнош. Шляпа лежит рядом. «Не успела надеть». «Ну что же, будем знакомы». «Я думала…» — тут она начинает говорить без умолку. «А вы фотогеничны, — проницательно замечает она. — Однако волосы следовало отрастить подлиннее». «Ну уж, простите, не знал. Моя подруга и так уже полгода делает ремарки, что пора состричь косу». «Кстати, касатик, — говорит она, устремляя свой взгляд на проходящую мимо парочку, все более ими заинтересовываясь… — А он, с сережкой в брови, подошел бы непременно!» И через пару секунд наша веселая компания действительно пополняется еще одним длинноволосым. «А вот был тут один случай», — тут она устремляет свой взор на ухмыляющегося брюнета в домотканном трико возле барной стойки... Тем временем я знакомлюсь с одним из кандидатов. Этьенн, родом из Тура, что на брегах красавицы Луары, 10 лет консерватории по классу вокала, философское образование, диплом на тему «Эсхатология по Фоме Аквинскому», увлечение кинематографом, параллельный монтаж, мечты. Индивид.

 Наконец, богиня собирает вокруг себя энное количество эфебов и излагает диспозицию. Мы пересмеиваемся: «150 евро за 4 часа, как она обещает, похоже на надувательство». «Я расплатилась бы и сейчас за ваше пиво, если вы настолько небогаты». «Ну ладно уж, пригласите нас в следующий раз», — дрожащими руками достаю последнюю пятеру. Хорошо еще 80 сантимов сдачи, хоть багет домой купить.

Вот и дорога дрожит своими вмятинами, и мы с Этьенном, мудрствуя лукаво, выхаживаем в латинский квартал. «Зайдем к моему другу, он тоже философ», — незлобливо предлагает он. «Знаешь, хватит с меня философии на сегодня!»

И тут, в этом самом месте, я бы очень хотел вставить абзац с историей в форме притчи, на которой мы и расстались, но жизнь распределилась более причудливым образом. День спустя, сидя в прохладном зале сорбоннской библиотеки, я вдруг почувствовал тычок в спину. Пардон. Поварачиваюсь, вижу, что на соседний стул садится как раз Этьенн. «А, это ты, я тут как раз сочиняю текст о нашем знакомстве и собирался вставить в твои уста историю в форме причти». «Ну что ж, — говорит он, — притч я не знаю, зато пишу киносценарий о пианисте, родом из деревни, который каждый год на лето возвращается туда повидать родителей и попахать на огороде. А родители у него такие мужики, ничего не понимают в выбранном им кредо. Говорят, пианист — что это за профессия, фигня, вот земля — это другое дело, она кормит, поит, обувает». «Ну да, отцы и дети! — подумал я. — Хороший сюжетик!» Вот у Монастырского любопытно было по этому поводу. Ему все мерещелись святые отцы, а в голове как пленка звучало: «Отссы! Отссы!» Хотел было уже попрощаться, как к нам подошел Ваня: «О, а я как раз пришел взять для тебя книжку, которую ты просил». Потом, когда, наконец, разошлись, и я крутил домой на велосипеде, все напевая «Ну что, гражданин, ты остался один…А он расплатил. Рассчитался! Я вышел из прошлого прочь… Гостиница «Арктика», Мурманск, глухая полярная прочь», вдруг с полным для себя удивлением осознал, что прямо сейчас дома уже как час меня ждут гости, стол, водка и второй тур подругиных именин.

The end

 

18.03.81.

Москва. Русский. Не женат. 11 классов + высшее обр. в процессе.

«Кота имел лишь однажды, один день, в виду маминой аллергии пришлось отложить…»

Никуда не рвался, отовсюду бежал. Учился в РУДН — месте примечательном.

Снял 2 фильма: «Бездомные знаменитости» и по диалогу Платона «Пир». Оба плохие. Затем — РГГУ, но быстро, полгода, затем типа болел, а на самом деле уехал, после — академ, ну и щас все еще там.

Париж 8 университет — это как станция Москва-Сортировочная. Новая Сорбонна. На дуэлях не дрался, хотя хотел. Каждый бой воспринимал, как нечестный. А существуют ли вообще честные бои? Новый год встретил хорошо. В армии пока не служил и потом надеюсь, очень надеюсь, не буду.

Всем привет!